Хатидже не спала всю ночь. Даже утомительная поездка не способствовала сну. Женщина старалась не смыкать глаз, чтобы случайно не задремать. Во сне к ней возвращался Ибрагим, настоящий, живой Ибрагим, такой, каким он был до их свадьбы. Сколько времени прошло с тех пор... Сколько раз сменяли друг друга времена года? Десятки раз. Сколько багряной листвы упало с дрожащих на ветру веток деревьев в их саду... Только мраморные статуи, отчаянно оберегаемые Ибрагимом, а после его смерти Хатидже, стоят как прежде. Их каменные головы крепко держатся на белых шеях. Но они тоже мертвы. Они никогда не были живыми, были созданы уже мертвыми. Хатидже чувствовала себя тоже уже не живой. Она заметно осунулась, похудела и постарела, хотя ее лицо оставалось еще красивым, особенно тогда, когда его озаряла редкая скупая улыбка.
Каменный балкон был весь залит теплым солнечным светом, подобно реке, затопляющей зеленую долину. Хатидже стояла, скрестив руки и положив ладони на плечи, и смотрела куда-то вдаль, где беззлобно шумело море, крутились над водной гладью и рыбными лавками чайки, толпились люди и роптали на жару, одновременно благословляя Аллаха за чудный день. Султанша невольно щурилась, но не отворачивалась, напротив, подставляла лицо навстречу легкому ветру и солнцу. Временами она закрывала глаза и делала глубокий медленный вдох. Так она подавляла подкатившую к глазам влажную меланхолию.
- Какая несправедливость. Светит солнце, кричат птицы и снуют туда-сюда. Все улыбаются, радуются. Чему они радуются? Испепеляющему беспощадному свету? Они злорадствуют. Убили тебя и теперь счастливы. Как можно жить, когда по пятам преследует смерть? - султанша рассуждала вслух, медленно произнося слова несколько хриплым, севшим голосом.
Дверь тихонько скрипнула, раздался звонкий, но не громкий стук. Зашуршало платье, затем снова воцарилась тишина. Хатидже не оборачивалась. Она была похожа на одну из статуй в саду ее дворца, но плавно вздымающаяся грудь выдавала живого человека.
- У меня больше нет мужа,  - с несмываемой временем горечью заключила султанша, обращаясь будто ко всему миру сразу. Хатидже узнала в шорохе платья Махидевран. Она была одной из немногих, кто понимал и поддерживал в трудную минуту. Вот и сейчас она пришла за этим. Повисла продолжительная пауза.
- И брата тоже больше нет.
Султанша вздохнула и не смогла удержать скатившейся так стремительно слезинки, которая оставила на бледной щеке блестящую дорожку. Такие дорожки части бороздили молочно-кремовую, будто мраморную кожу султанши. Хатидже наконец отошла от ненавистного балкона, который продолжал открывать перед ней виды беспечной радостной жизни.
- За что мне все это, Махидевран, за что Аллах так жестоко наказывает меня? Почему он забирает у меня всех, кто мне дорог? Почему поощряет Хюррем?
Султанша не ждала ответа от Махидевран, ей просто нужно было высказаться, освободить свое сердце, чтобы на время унять его боль.
- Как это больно. Видеть счастье, когда собственную душу снедает отчаяние.

Отредактировано Hatice Sultan (19.07.2013 15:17)

Слова Махидевран словно вывели Хатидже из сомнамбулы. Она будто только сейчас вспомнила о своих детях и почувствовала острую необходимость видеть их прямо сейчас.
- Хурыджихан и Осман часто спрашивают, где их отец. Я не знаю, что им отвечать, Махидевран, мне страшно произносить правду. Я говорю, что его унесли добрые Ангелы, потому что он слишком хороший для жизни на земле ,  - Хатидже прерывисто вздохнула и опустилась на тахту, жестом приглашая Махидевран сесть рядом.
- Тогда они поднимают глаза к небу и просят Аллаха вернуть им отца, обещают, что отпустят его позже, но не сейчас. Я не хочу, чтобы они видели мои слезы, не хочу, чтобы они плакали.
Султанша теребила в руках розовую брошку, которую ей подарил Ибрагим в знак своей вечной любви. Любит ли он теперь ее? Или там, в другом мире, вспоминает только Нигяр и ночи, проведенные с ней? Думает ли он о своей маленькой султанше и султанзаде? Или молится только об Эсманур? Хатидже боялась этих вопросов, потому что подозревала ответ. Розовая брошка в виде бабочки всегда была при султанше, она не расставалась с ней с того самого дня, когда любимый вложил ее в ладонь и накрыл своей, легонько сжимая. Султанша гладила ее так нежно, как когда-то касалась лица Ибрагима, судорожно прижималась к ней губами, как когда-то запечатлевала поцелуй на его губах. Единственный раз Хатидже бросила ее прочь: когда узнала о постыдной измене с Нигяр. Но ударившись о мраморный холодный пол, брошь не разбилась. Она лежала подле камина и отражала танцующие языки пламени, и казалось, что она сама сияет, бьется, как сердце. Султанша тогда метнулась к ней и плакала, припав на колени и прижимая к груди символ вечной любви.
- Почему брат так жестоко обошелся с ним? Почему он так безжалостно растоптал мою душу, будто ей грош цена. Он во всем потакает Хюррем, словно боится ослушаться ее. Почему, Махидевран? И эта свадьба... Я не снимаю траура, а он приглашает меня на свадьбу своей дочери. Вместе с Ибрагимом он убил и себя, убил моего брата. Все из-за Хюррем, ее честолюбия и жажды власти. Ей мало! Она хочет погубить всех нас сразу, поэтому так легко жертвует счастьем своей единственной дочери. Что же нам делать? Это не просто свадьба, это западня для нас. Она будет еще больше влиять на султана, приставив к нему своего верного слугу.
Хатидже прекрасно понимала мотивы, побудившие Хюррем просить разрешения на эту свадьбу у Повелителя. Рустем был слугой под стать ей самой - слишком умный, хитрый и честолюбивый. Теперь Хюррем сможет наущать султана даже будучи далеко от него, ведь Повелитель не откажет зятю в членстве в Совете.

Ты права, Махидевран. Нужно снизить авторитет Рустема-паши в глазах Повелителя. А если это не удастся... - Хатидже сделала глубокий вход, который задержала на несколько секунд,  - Если не удастся, придется избавиться от него раз и навсегда. Но это будет нелегко. Слишком велико покровительство Хюррем. Если отстранить ее от дворца, от Повелителя, от шехзаде... то она не сможет руководить и Рустемом.
Хатидже уже вообразила, как можно убить двух зайцев сразу: избавиться от Хюррем и ее протеже. Однако ее сил и способностей Махидевран будет недостаточно, ведьма очень сильна и готовится стать еще сильнее. Помочь может только человек, хитрый и расчетливый подстать ей.
- Но для этого нам нужна помощь. Я вынуждена просить о ней Шах. Только она может сделать все чисто.
Хатидже снова уронила взгляд на брошку.
- Когда был жив Ибрагим, он мог противостоять Хюррем, мы все могли. Но она... она убила его, и теперь запросто погубит всех нас, если ничего не предпринять. В опасности Мустафа, ведь у него больше нет защитника, кроме тебя, Махидевран.
Султанша сознавала силу власти Хасеки и предполагала ее намерения. Она не упустит возможности расчистить место для своего старшего сына. Она запросто расправиться с Мустафой. Так же, как с Ибрагимом. Она выставит его предателем, наденет на него одежды бунтовщика и наконец сомкнет свои тонкие пальцы на его шее. Она вонзит свои клыки и впрыснет яд в его кровь.
- Она должна ответить за все. И она ответит, я обещаю,  - Хатидже глубоко вздохнула, сомкнув дрожащие от усталости веки.
- Я не могу сидеть просто так, нет сил больше терпеть. Иногда мне кажется, что я живу последний день, что скоро все закончится, и меня не станет, как не стало Ибрагима. Но я просыпаюсь и понимаю, что по-прежнему жива. Я должна жить, пока не отомщу за него. Я отомщу за себя, Махидевран, за всех нас отомщу. Пускай будет эта свадьба, пускай она чувствует триумф. Ее скоро не станет, я обещаю.

- У Шах не будет выбора, Махидевран, - сухим, но твёрдым тоном проговорила Хатидже, глядя прямо в изумрудные глаза Махидевран. Несмотря на то, что сестра далеко не всегда поддерживала Хатидже и все её начинания и планы, султанша была уверена, что в этот раз Шах выберет правильную сторону. И вовсе не из чувства ответственности перед свой семьёй и Династией.
- Она хочет удержать должность Великого визиря за Лютфи-пашой, своим мужем. А рост Рустема станет серьезной опасностью для осуществления этого намерения. Она поможет нам, поможет расправиться с Хюррем.
Последние слова Хатидже произнесла на повышенных тонах, имя Хасеки она почти прокричала, вложив в него всю свою ненависть и неприязнь к его обладательнице. Султанша ощутила холод в сердце, который сковал его ледяной коркой. Хюррем... Это ты, только ты виновата во всех наших бедах. Ты недостойна жизни Хюррем, ты не должна видеть этот свет, пусть солнце ослепит твои глаза, пусть время иссушит твоё тело. Ты должна умереть, Хюррем!
- Ты должна умереть!, - прокричала Хатидже, резко вставая с тахты. Она тут же рухнула на пол и сжала ладони в крепкие кулаки, так что ногти больно врезались в кожу. Султанша была не в силах дольше сдерживать свою боль и гнев, она дала волю слезам и крику.
- Хюррем должна умереть! Она умрёт!, - задыхаясь от подкатившего к горлу твердого неприятного кома, восклицала Хатидже.
Махидевран бросилась к госпоже и пыталась поднять её с коленей. Хатидже билась в истерике, не в состоянии найти ей выход, а сердцу успокоение. Султанша не имела привычки копить слезы и ронять их по одной. Слезы давно кипят в её сердце, давят грудь и постепенно лишают здравого рассудка. Наконец женщина поднялась и, вцепившись в рукав платья Махидевран, прохрипела:
- Я пойду к ней. Сейчас. Она за всё заплатит. Не бывать этой свадьбе! И власти Хюррем тоже не будет! - Хатидже отпустила свою подругу и быстрым шагом направилась к двери, ведомая жаждой мести.