Только завершилась утренняя трапеза, предваренная утренней молитвой фаджр. Теперь оставалось немного свободного времени до прихода Фидан Калфы, которая непременно придумает наложницам новую работу. Девушки расположились на многочисленных подушках и с удовольствием воспользовались правом заниматься в это время чем только душа пожелает. Многие образовали узкие союзы и коротали время болтовней, другие компании неутомимых сплетниц предпочли длинношеюю багламу* или тутовый тар*. Песня последнего особенно тронула Илайду, черноокую девушку, что сидела у окна с деревянной рамой, на которую была натянута ткань. Сквозь витиеватые полости тонкой оконной решетки лился ровный солнечный свет и падал прямо на работу. Цветные стежки быстро ложились на белоснежное полотно, образуя пестрые арабески. За шелковой нитью тянулась череда воспоминаний, приятных, как этот румяный луч, и горьких, как полынь-трава.
Я Магдани, дочь вольных гор Кавказа, родилась в селе Чорвила Имеретинского царства. Моя семья - честные крестьяне - отец да мать, две сестры, старшая Алико и младшая Джамалия. Я, стало быть, дочка средняя. Братьев не было. Будучи девицами, мы с сестрами не могли помогать отцу в возделывании земли, потому коль скоро родилась меньшая дочь, семья наша стала беднеть. Поскуднела и земля (в те года, когда Джамалия только научилась ходить, простояла суровая засуха и крепкие зимние морозы), так что урожая было вдвое меньше. Отец трудился на земле до заката солнца, а после часто уходил на охоту, принося по возвращении подстреленную птицу или кролика. Кормились также кобыльим и коровьем молоком: с Алико мы варили сыр и выдерживали кумыс. Горные речки стали для нас источником рыбы, правда старый отец в последнее время уже не мог ловить гольцов на острогу в каменистой реке. Так и жила наша семья на скромной и редкой дичи, кумысе и бедном хлебе. По этой причине мы с сестрами попали в Топкапы. Отец продал нас турецкому султану, получив кое-что на хозяйство и уверенность в том, что его дочери всегда будут сыты и одеты и, быть может, даже сверх того. В душе он, конечно, надеялася, что если не все, то хотя бы одна из нас достигнет немалых высот в гареме, если сумеет привлечь внимание Повелителя (да продлит Аллах его дни и освятит благоверный его путь!) или шехзаде. Рассудительная Алико и красавица Джамалия (а она, уж поверьте, была действительно красавицей, которая навеки пленила бы самого шехзаде, попади она вместо меня в его гарем) поначалу предпринимали попытки пробиться в фаворитки, но узнав о Хасеки Хюррем и ее отношении к женщинам, претендующим на сердце султана, тотчас оставили их, возблагодарив Всевышнего за кров и хлеб. Я не знаю, чем была бы моя жизнь, не будь рядом умницы Алико и прелестницы Джамалии. Однако через год нам пришлось навсегда расстаться. Махидевран Султан выбрала меня, покорную рабыню, для гарема своего сына, в руки которого Повелитель  вверил Манису, обитель наследных принцев, как я выяснила. Я до сих пор не знаю, что с моими сестрами: в Топкапы ли они, или им даровали свободу, выдав замуж за благородных эфенди (непременно благородных, меньшего мои сестры не достойны!), или их нет в живых. При этой мысли мое сердце сжимается и готово разорваться на тысячи кусочков. "Нет, этого решительно не может быть", - утешаю я себя, украдкой смахивая слезу, готовую было уже скатиться. Я пыталась узнать, что с Алико и Джамалией, да мне только грозили пальцем и велели забыть о тех, кто мне дорог, для моего же блага. Кто знает, может когда-нибудь госпожа заметит меня, я сослужу ей добрую службу и она спросит меня: "Проси чего хочешь, хатун. Ты верно служила мне, ты заслужила награду". Тогда я отвечу, не раздумывая ни минуты: "Позвольте узнать, госпожа, что стало с моими сестрами, которых я оставила в Топкапы, что с моим отцом и матерью в Чорвиле?". Махидевран Султан тотчас распорядится и на следующий день ага преподнесет мне свиток - письмо, в котором подробно изложена судьба моих родных. У них все замечательно, я уверена. И все же какая-то тоска волнует мою душу. Прошло шесть лет, как я в Манисе. За это время я не успела заслужить ни упрека, ни благодарности. Со мной Бельгин, хорошая девушка, которая заменила мне сестер. А вот и она.
Мысли, увлеченные к родным краям, прервало появление красивой девушки, которая мягко опустилась на подушки рядом с Илайдой. Илайда отняла глаза от вышивки и улыбнулась.
- Здравствуй, Бельгин. Сегодня особенный день, я чувствую,  - сказала она и посмотрела в глаза подруги, в надежде увидеть в них, не чувствует ли она того же,  - Что-то обязательно должно случиться, что-то хорошее.
Илайда отложила работу и обхватила руками колени, приготовившись к беседе.

Отредактировано İlayda Hatun (17.08.2013 22:10)