Сегодня точно был не его день! Рустем это понял с самого начала, когда неподалеку мелькнул до боли знакомый силуэт. Паша замер на месте, пытаясь понять, что это сейчас было? Он вроде бы не настолько злоупотребляет "зеленым змием", чтобы видеть такие галлюцинации. Да и в призраков прагматичный Рустем не очень-то верил. Он торопливо делает несколько шагов, замечая, как воскресший Ибрагим-паша скрывается в палатке шехзаде Мустафы. Разум отказывается понимать подобное.
Неужели все это было лишь фикцией? Неужели казни не было, а их победа казалась мнимой? Знает ли об этом Повелитель? Хотя было бы явной глупостью приезжать сюда, если Султан не был в курсе. Значит, знает. Значит, не без ведома была провернута эта хитрая операция. Но какова тогда цель? Опять придется начинать все заново!
Рустем, уже в своей палатке, тихо выругался по-хорватски и немедленно сел писать письмо Хюррем Султан. Возвращение Ибрагима-Паши рисковало стать главной сенсацией империи. Мысли Рустема уже лихорадочно работали в этом направлении. Их позиция сейчас основательно пошатнулась. Чем это им грозит в будущем и как этот "недодушенный" паша снова оказался на коне? Едва написав первое письмо, он сразу же принялся за второе. На этот раз адресатом была его жена. Рустем писал, что очень скучает по ней и по дочке, спрашивал, как у них дела и еще приписал, чтобы его Михримах была осторожнее. Отправив эти две весточки, паша пошел собираться к битве.
Может мне наконец хоть немного повезет и его убьют на моих глазах прямо здесь?
На поле боя паша чувствовал себя спокойно и уверенно. Он прошел далеко не одну военную кампанию, чтобы научиться мастерски убивать и привыкнуть к запаху крови. Повелитель стоял неподалеку, а рядом с ним был Ибрагим-Паша. Рустем постарался сохранить самообладание: не дело эмоциям брать верх перед боем. Он сделал шаг в сторону, становясь рядом с шехзаде Баязидом. Михримах ему не простит, если с ее братом что-то случится. Значит, Рустем сделает все, чтобы такого не произошло.
-Не торопитесь, шехзаде, на ваш век еще хватит неверных, - паша кивает Баязиду, давая понять, что он тут рядом. А дальше... дальше начался ад на земле. Рустем никогда не был таким уж отчаянным поклонником сражений и кровопролитий. Да, такое было необходимо во многих случаях, но ничего красивого в этом он не находил. Он шел на бой, чтобы драться и побежать, а не наслаждаться чужой агонией. Для этого ему не надо было покидать дворец: вот где с большим наслаждением Рустем бы развернул свою личную военную кампанию. Сейчас его бой состоял из блоков и рубящих ударов, из взглядом по сторонам, чтобы проверить, как там Баязид и Ибрагим-паша. Если первого он бы тут же бросился спасать, то второго ненароком помог бы добить. Но пока что оба были в здравии, и шансов на чудесное избавление от воскресшего было все меньше и меньше.
-Отец! - крик раздался где-то неподалеку, и Рустем вздрогнул оборачиваясь на голос. Шехзаде Мустафа бежал куда-то назад, а за ним следовали его верные янычары. Взгляд паши заскользил дальше и замер, заметив торчащую стрелу из тела Повелителя. На этот раз он все же выругался по-хорватски в голос, чувствуя накал атмосферы и натянутые, как тетивы луков, нервы.
Повелителя нужно срочно к лекарю, но... что творит Мустафа?
Оголенный фланг посреди битвы - это не самое лучшее решение. А именно это и делают янычары, спешащие на помощь своему правителю. Так они не только не защитят Султана, но и потеряют свою позицию вместе с жизнями своих воинов. Мысли, словно рой разозленных ос, мечутся в его голове. Рустем вздыхает и принимает свое собственное решение. Он ловит кого-то из командиров отряда, чтобы поручить ему крайне важное задание:
-Ага, присмотри за шехзаде Баязидом, - паша не сомневался, что младший сын тоже бросится к отцу. И лучше будет, если до родителя он доберется в целости и сохранности. Да и не место ему сейчас тут, когда пойдут слишком взрослые и слишком жестокие кровавые игры. -Сомкнуть ряды! Держать строй! - кто-то должен прикрыть это отступление и не дать противнику прорваться дальше, добраться до раненого Султана, тем самым, возможно, решив исход битвы. Янычары слышат его приказ и срочно пытаются восстановить порядок в своих рядах. Часть из них уже окружила кольцом повелителя и шехзаде, но этого явно мало. Выстраивая воинов клином, Рустем рассчитывает сдержать натиск врагов. Это даст шанс увести Повелителя в безопасное место и не дать противнику прорваться дальше в их фланги. Паша оказывается на самом пике, смотря, как вражеское воинство стремительно приближается к ним. Видимо, весть о ранении Султана долетела до них, вскружила голову легкой победой и подстегнула действовать быстрее, решительным напором, пытаясь закрепить свой успех.
Надеюсь, что с Повелителем все будет в порядке. А вот кое-кому не стоит недооценивать противника.
На губах Рустема мелькнула кривая усмешка. В следующее мгновение атака разбилась об их клин. Сверкнули клинки янычар, рассекая воздух и чужую плоть. Запах крови пропитал всю атмосферу, въедаясь в легкие. Паша ни секунды не стоит на месте, нанося свои удары и парируя чужие. Им надо продержаться здесь, не отступая назад ни на шаг и не пропуская врагов. Кажется, у него сейчас есть все шансы стать героем Империи - только бы не посмертно. Где-то липкий страх сковывает душу, сжимая сердце. Нет, Рустем никогда не боялся и смело шел вперед. Но у него дома остались жена и дочка, которые его ждут и которым он так нужен. И паша сделает все на свете, чтобы вернуться к своим двум красавицам из этого кровавого ада.

Баязид всю свою сознательную жизнь считал поле боя единственным местом, где шехзаде может обрести свободу. Сбросить цепи учтивости и вести себя как ему угодно. Ему, а не его чину. На деле все оказалось совершенно не так, в следствии чего Баязид был горько разочарован. Пыль из-под конских копыт наполняла воздух вокруг воинов, но глаза Баязида немилосердно жгло не из-за этого. Он всегда думал, что его первый поход будем особенным событием, и так оно и было до самого сражения. Сейчас Баязиду очень хотелось покинуть это поприще.
Дело было не в страхе. Определенно, нет. Баязид и сам так думал первое время, пока не обнаружил, что совершенно не взволнован, глядя на полки вражеских армий. Он был свято уверен в победе, но даже это не приносило облегчения. У шехзаде складывалось впечатление, что волнует его что-то сродни предчувствия. А это было ужасно. Подобные суеверия никогда не поднимали воину дух. Баязид и правда был угнетен: вечно гордо расправленные плечи поникли под тяжестью горьких мыслей.
Второй проблемой был Рустем-паша. Буквальной проблемой. Баязид заносил меч над головой не из чистой ненависти к представителям другой культуры и религии, даже не потому, что хотел славы за этот бой, вовсе нет. Баязид убивал из злости. Самой настоящей, чистой и ни чем не сдобренной злости, из-за которой запах воздуха начинал отдавать могильной сыростью, а рот набивался пеплом. Он заорал, искренне надеясь на то, что возглас был похож на боевой клич, а не на крик загнанного в угол зверя. И вот весь этот всплеск из чистых эмоций, муж его заботливой сестрицы, луноликой Михримах, беспощадно сдерживал. Защита паши напоминала Баязиду смирительную рубаху.  Терять лицо не стоило, а посему Баязид даже на поле брани вел себя так, как подобает шехзаде. Иными словами: ничего не изменилось. С таким же успехом, Баязид мог бы принимать почетных гостей в Топкапы. Он был совершенно недоволен тем, что шестнадцать лет мечтаний разбились о жестокую стену реальности. Шехзаде сморгнул задуму и его меч инстинктивно пронзил тело очередного воина, будто бы он стал частью руки и мог отвечать за свои действия самостоятельно. Баязид посмотрел на свои руки, перепачканные кровью - своей? вражеской? - и подумал о том, как долго уже идет сражение. Солнце поднялось высоко над землей, своими, почему-то, холодными лучами рассеивая утренний туман. Баязид устал. Ему было стыдно признаться в этом, но шехзаде всегда стремился быть честным в первую очередь с собой, поэтому он действительно нуждался в передышке. Руки его с трудом двигались. Внезапно кокон охватившей Баязида пустоты разрезал звук родного голоса. Сломя голову, Баязид бросился на помощь Мустафе, едва ли обращая внимания на протесты Рустема. Баязид плохо помнил, что было дальше, но до него очень медленно доходило: помощь требуется не Мустафе. Вражеский клинок задел руку, но шехзаде, не обращая на это внимания, отправил лошадь вслед за свитой Повелителя. Окрашенное в кроваво-красный, ристалище его больше не привлекало.
Воины у пестрого шатра султана расступались перед Баязидом с таким праведным энтузиазмом, что плакать хотелось. Обычно его, как личность небезызвестную, все избегали и это тоже приводило шехзаде в уныние. Ну, конечно, только когда он был маленьким несмышленым мальчиком. Разумеется. И все же, Баязид был несколько уязвлен: голод, вот что видел в глазах ближайших янычар. Он понял, о чем они думают, но не мог допустить такой мысли, это было чересчур. Баязид, собрав остатки своего достоинства и самоконтроля, вошел в шатер настолько величественно, насколько мог войти туда раненный, грязный, обеспокоенный и уставший шехзаде. В общем, совсем не величественно. Достопочтенные паши и беи суетились вокруг отца, пропуская лекарей вперед. И Баязида так же. Его ушей коснулась информация о том, что Повелитель ранен несерьезно и именно это позволило шехзаде сохранить лицо перед столь уважаемой публикой. Как бы там ни было, его должны уважать. Это Баязид рано усвоил. Есть три пути завоевания людских умов: либо тебя должны любить, либо уважать, либо бояться. Шехзаде не чувствовал, что ему под силу хоть один путь. Уж больно извилисты эти тропы.
Баязид опустился на колени перед походной кроватью отца, ощущая под пальцами теплую овчину. Султан выглядел вполне здоровым и его рану аккуратно перевязали. Баязид, к своему удивлению, совсем не беспокоился. И все же, из самых эгоистичных побуждений, остался рядом с Повелителем. Он не хотел возвращаться обратно на поле боя. И думайте об этом что хотите.

Рустем уже понял, что день сегодня у него будет крайне паршивый и неудачный! Все начало с самого утра - с "чудесного воскресенья" Ибрагима-Паши, и вот уже пост Великого Визиря опять пролетел мимо, помахав ему уже почти недостижимыми кафтаном и тюрбаном. Скрипнув зубами, хорват сел за письма, стараясь, чтобы новости достигли Хюррем Султан и дабы теща уже придумывала план действий. Ибо ему самому пока что не досуг: тут бой впереди, враг рядом - тут бы выжить и домой вернуться. Однако все же кое-что в такой ситуации он должен сделать: хотя бы предупредить о грядущей опасности и крахе всех их планов.
Надо сосредоточиться на бое.
Мысленная установка была дана, возвращая хотя бы частичку его былого спокойствия. Рустем встал рядом с Баязидом, прекрасно понимая, что вряд ли импульсивному шехзаде такое понравиться. Но тут у них обоих не было выбора: у каждого был свой долг и свои обещания.
Началось.
Жаркая битва немедленно подхватывает воинов, завлекая в свои сети, удушая запахом крови, внося призрак смерти на поле брани, где уже многие воины никогда не увидят свой дом. Рустем дрался отчаянно, используя не только меч, нанося удары и стараясь оглядываться по сторонам.
Так, Баязид в порядке. Хорошо. Ибрагим-Паша тоже пока живой. Плохо.
Едкие ироничные комментарии промелькнули в его голове, а потом время вдруг замерло: свист стрелы, крик шехзаде Мустафы, янычары, что спешат к упавшему Повелителю. И хорват понимает, что сейчас тут будет еще жарче, что грядет переломный момент боя, ибо противник, опьяненный ранением Сулеймана, немедленно хлынет на них всей своей массой и мощью. И вот уже оголенные фланги заставляют их оборону трещать по швам: шехзаде Мустафа, шехзаде Баязид и Ибрагим-Паша устремляются к Повелителю, уводя с собой часть янычар. С губ Рустема сорвался глухой стон: сейчас их тут порубят всех после подобных ненужных маневров. Но отступление и правда надо прикрывать. Хорват что-то кричит, и янычары сомкнули ряды, вставая на пути надвигающегося врага.
Нужно выжить и здесь. Выжить и отбросить их назад, не дать прорваться в тылы, устоять и не погибнуть.
Мысли вирхем проносятся в голове, и Рустем лишь сильнее сжимает в руке свой меч. Волна достигает их линии обороны, разбиваясь об нее, но не слыхнув, тесня, но не прорываясь далее. Никто не стоит на месте, нанося удары, парируя чужие, стараясь держать строй и не отступать. От запаха крови уже мутит, а крики боли смешиваются в один сплошной фон. Внутри кипит ярость, что позволяет ему держаться, что заставляет пашу не замечать незначительные ранения. Его меч решительным ударом сносит чью-то голову, и снова взмывает вверх для нового удара. Сколько уже прошло времени? Рустему кажется, что они дерутся уже несколько часов, хотя вряд ли прошло более пяти минут. Пяти минут вполне хватает, чтобы победить или проиграть, чтобы удержать врага или пасть под его натиском. Кровь застилает глаза из раны на голове, и хорват пошатывается, все же делая шаг назад и чувствуя дурноту, что медленно расползается по телу. Но нельзя сейчас давать слабину - только не сейчас!
-Держать строй! Не подпускать врага далее! - его крик разносится над линией обороны, даже заглушая лязг мечей. Янычары, все в крови, собирают последние силы в кулак, и дыхание смерти уже не так чувствуется в воздухе. Кажется, они тут и правда устоят, не сдав рубеж, не пропустив врага. И ведь противник это понимает! Былой кураж от ранения самого Сулеймана сходит на "нет", ибо стена янычар стоит насмерть. Что, победа уже не кажется такой скорой и такой простой? По тонким губам Рустема пробегает коварная ухмылка: кажется, момент настал. -Нужно отбросить их дальше от наших рубежей! - звучит новый приказ, который, возможно, самоубийственен, но который точно обескураживает и деморализует противника, не ожидавшего, что израненные воины, которые еще минуту назад еле-еле держали оборону, бросятся на них со всей своей яростью и силой. И враг дронул, отступая, сдавая позиции, все больше оборачиваясь назад и понимая, что эту битву они точно проиграли. В стане противника разносится крик, который эхом передается по рядам, и воины бегут. Азарт тут же забурлил в крови, и янычары кидаются следом. Рустем летит впереди, прикидывая варианты подобного, чувствуя, что что-то не так. -Все назад! К первому рубежу! Янычары, назад! - кажется, его новый приказ не вызывает у воинов одобрения, однако не подчиниться сейчас они не могут. Неохотно воины прекращают преследование, выдвигаясь к занятым позициям и... Первый взрыв разорвал тишину, окрасив поле битвы новыми криками.
Пушки!
Этого хорват и боялся, когда заметил, что слишком уж поспешно отступает враг, будто заманивает их за собой, обещая скорую победу, посулив выигранную войну. Благо, что они не успели продвинуться так далеко, и теперь есть все шансы спасти больше воинов, нежели это было бы минутой позже. Их собственные пушки отвечают на удар, прикрывая отступление на свои позиции. Сейчас явно не время для настоящей атаки: нужно узнать, что с Султаном, нужно перегруппировать войска, нужно оказать помощь раненым, нужно... Следующий взрыв раздался совсем рядом, от чего хорвата вдруг оторвало от земли и отбросило в сторону. В голове шумело, а мир перед глазами стремительно темнел. Рустем поморщился от скрутившей тело боли, попытался приподняться и рухнул обратно на землю, прикрывая глаза и мысленно кляня себя за подобную неосмотрительность!

-Повелитель, - голос Рустема звучит несколько хрипло и глухо, а каждое слово отражается набатом в раскалывающейся перевязанной голове. Паша твердо стоит на ногах, хотя безумно хочется прилечь. Незначительные ранения плеча и бедра его почти и не беспокоят - у него бывало и хуже. Если учесть, в какую бойню они попали, то хорвату явно повезло, что он выжил и так легко отделался. -Хвала Аллаху, с вами все в порядке, Повелитель. Однако враги, заметив ваше ранение, решили, что настал их час и тут же двинулись в яростное наступление. Мы с янычарами не дали им прорваться в тылы, а позже и обратили их в бегство. Также нам удалось избежать хитроумной ловушки и не попасть под шквальных огонь вражеских пушек. О потерях доложат дополнительно. Ранеными занимаются лекари, - его доклад был краток и по существу. Если у Сулеймана будут еще вопросы, то он их задаст, а Рустем постарается дать на них исчерпывающие ответы. -Повелитель, если мне будет позволено заметить, то первый поход и бой шехзаде Баязида сложился удачно: наш шехзаде дрался, как настоящий лев, и показал себя достойным воином нашей Великой Империи, - паша снова почтительно кланяется, борясь с подступившим к горлу комом. Нет, определенно сегодня не его день!

Отредактировано Rustem Pasa (17.02.2014 13:41)

Мог ли он, простой кузнец, и бывший вор, которым ему пришлось стать по воле злого рока, или же злодейки судьбы, представить, что когда-нибудь отправится в поход? Что будет сражаться за тех, кто пленил его, превратил его в раба, и отобрал его любовь, уведя любимую неизвестно куда….Конечно же нет. И никогда бы не поверил никому, кто предсказал бы подобное.
Но вот он здесь, у него есть меч, сделанный им же, и подаренный кем-то конь, в благодарность за хорошую работу.… Да, нет таких прочных доспехов, как у тех же беев, но у него есть ловкость и сила, а еще не растраченная отвага. Это уже его щит. Ведь такой цели как у него нет тут ни у кого. Он борется не только за Повелителя, он сражается и за свою любимую. Да, это личный умысел. Личный бой, но его он не имеет права проиграть.
Страх? Нет, его не было почему-то. Александр, словно бы знал, что ничего с ним не случится.
В то время когда он услышал крик, эхом разнесенный по округе, тут же вскочил на коня, которого держал под уздцы. Ибо понял, что произошло что-то не хорошее. После только заметил, что Повелителя несут в палатку, а остальные мчаться на врага, кто-то яро размахивает дубинкой и острым наконечником, кто-то поднял изогнутую саблю, кто-то крепко сжимает меч, со всей силой, бьет по врагу, который возможно и был тем, кто ранил Повелителя. 
- Вот же ироды.… Как шакалы, в самом деле.
Пробубнил себе под нос Русич, пришпоривая коня, направляясь в самое пекло.
"Держать строй? Не пропускать? Да кто ж их теперь пропустит?"
Мысленно усмехнулся Русич, заставляя коня своего встать на дыбы, тем самым, вынуждая вражеских воинов отступить, ведь страх быть затоптанным, он подсознательный и контролю никакому не поддается.
Это бывший воришка сам заметил. Да. Как не странно, но он был довольно смекалистым.
- Вот, правильно, отступайте, пока не передавили вас всех….
Пробасил он, когда конь все ж опустился на все четыре копыта. Стрела просвистела у самого уха, но Александр не сдвинулся с места, ни на один шаг, ни на пол шага. Это, похоже, сбило с толку вражеских солдат. Один, более  нервный, что ли, развернулся и побежал назад, бормоча что-то на своем языке, но кажется, называя русского дьяволом, или даже сатаной. Кто ж этих иностранцев разберет, о чем они там лепечут?
"О как припустил, стоило не испугаться их стрел.… И что он там Трындычал? Надо запомнить, потом у кого-нибудь спрошу, что это все значит…"
Думал про себя Сашка, оттесняя более храбрых солдат назад, вместе с остальными беями и пашами. Кажется, не подпустил к кому-то ополоумевшего толстяка с большим топором, которым тот, судя по всему, собирался снести какому-то паше голову. Да, пришлось спешиться, спрыгнуть на этого здоровяка, и вынудить его упасть лицом в пропитанную кровью траву, но разве без валяния в крови это бой? Так, танцы с врагом….
А потом, потом враг дрогнул совсем, и как-то быстро отступил. Хотя оно конечно и к лучшему. Русич весь измазанный грязью, но довольный своей маленькой победой, над здоровяком, лежащим теперь на земле, и истекающим кровью… Он умрет, не сейчас так через пару минут. Это уже не важно. С пробитой головой, долго не живут…

Вернулся в лагерь юный кузнец уже ночью, ведя под уздцы коня. Подвел того к корыту с водой, и, погладив по гриве, проговорил добродушно:
- Пей друг мой. Знаю, ты наверняка устал носить меня. Сейчас я тебя накормлю. Дам отдохнуть. Вот,  вот друг мой…
Кто-то из проходивших мимо янычар посмеялся над Сашкой, мол, что ты с конем то разговариваешь.… Но Русич лишь рукой махнул:
- Мой конь, хочу и разговариваю…
Усталому воину было не до мальчишки, поэтому возможный скандал пролетел не начинаясь. И, слава богу.
Оставив своего коня у корыта с водой, Русич отправился к костру, решив, что там найдет и для себя еды и воды. Все, кажется, было хорошо. О ранении Сулеймана ходили слухи, но, Сашка хотел верить, что этот человек выдержит, ведь когда он встретил его, он не показался ему тираном. И даже напомнил кузнецу его отца…

- Эй ты! Да-да, я к тебе обращаюсь. Отнеси это Повелителю. Ты же знаешь где он, да?
Русич кивнул.
- Да? Тогда не стой столбом! Не видишь, мне раненного нужно к лекарю отвести! Ты же понимаешь все! Иди же!
Пробасил долговязый мужчина, судя по одежде, янычар. Сашка опять кивнул, принимая сверток, и помчался к шатру Повелителя со всех ног. Но только он успел пройти мимо стражи, и зайти в шатер, как увидел, что Повелитель уж без чувств повалился на пол. Это конечно не удивительно, с такой-то раной. Но что ж ему то делать? Кому передавать то что велено отдать лично повелителю…