О ком женщины возносят свои молитвы Всевышнему, когда славные войны Великого Османского Государства отправляются на покорение земель неверных? Кому изливают они в чувственных письмах всю тоску свою и любовь? По кому сердца их бьются в нескончаемой тревоге? О ком плачут они ночами?
Об отцах, сыновьях? Возлюбленных? Или, быть может, о мужьях своих или братьях?..
Ни о ком, из ушедших нынче в поход, Хатидже Султан не молилась, никому из них не изливала своей души султанша в трепетных словах на пергаменте и, ни об одном из них, слез своих она не проливала. Не было такого человека. Единственный сын госпожи был еще слишком юн для сражений и оставался в столице, отца же ее уже не было среди живых - Аллах давно упокоил его душу. Не было больше у Хатидже Султан и мужа. И брата у нее теперь тоже не было. 
За Повелителя же было кому молиться. Потому, верно, Всемогущий Аллах и уберег Султана Сулеймана от несчастий, и волей Своей направил доблестное войско его к победе. И пышное празднество, устроенное в этот благословенный день, по случаю триумфального возвращения Повелителя из похода, выдалось поистине великолепным. И только один человек во всем дворце не мог, да и не желал разделять всеобщего веселья.

Воспоминания - это единственный рай, из которого мы не можем быть изгнаны. Сколько сохранилось в памяти моментов, которыми мы так дорожим? Воспоминания для Хатидже Султан - это величайшее сокровище, единственно ее спасение, пусть и временное. Будто маленькие, драгоценные камни - она бережно хранила и лелеяла каждый из них. Ведь ничто на свете более не могло развеять тот непроглядный мрак, что навечно сгустился, в измученном болью, кромешном царстве ее души. Порой часами могла она перебирать эти сверкающие осколки памяти, осколки счастья, которые никогда уже больше не вернутся к ней. Мучительно и безжалостно травили Хатидже эти мысли. Потому воспоминания для нее - это рай, но они же - и единственный ад, из которого не суждено было ей выбраться до скончания дней.
Солнце, осветившее своим ликом эту землю и, наступивший вслед за ним день, для одной лишь Хатидже не стали сегодня благословенны. Ведь сегодня осколки воспоминаний еще мучительней и еще больней впивались в несчастное сердце султанши. Она еще помнит, помнит будто вчерашним днем, как после традиционного приветствия Повелителя, возвратившегося с похода, она, уже будучи супругой великого визиря, словно юная влюбленная девица, спешила в сады навстречу Ибрагиму.
Сегодня Хатидже тоже была в саду, на том же самом месте. И застывшим взглядом своим, полный отчаяния, больше напоминала она безумицу, чем ту юную влюбленную, которая когда-то спешила, окрыленная счастьем, которое наступало, наконец, после томительной разлуки с возлюбленным. Потому что сегодня ей оставалось только упиваться этими воспоминаниями и ими же себя убивать.
Впрочем, разве не была она уже мертва?.. Жаль, что нет. Ей казалось, что вслед за Ибрагимом, покинула этот мир и ее душа, но тело почему-то осталось здесь. И чувство, которое все еще заставляет ее сердце биться из последних сил, позволяет ее чувствовать себя живой. Потому что ледяными тисками больно сжимает что-то, что в груди, безжалостно и мучительно терзая его. А боль могут чувствовать только живые.

И все празднество это - лишь шитая золотом ткань прекрасной сказки: попробуй взглянуть на ее изнанку и ткань эта тотчас же расползется у тебя под пальцами. Потому что изнанка эта страшна. Несмотря на улыбки и подчеркнутое, взаимовежливое отношение друг к другу, каждый, кто сидел в этой комнате, таил на кого-то обиду, кто-то кому-то завидовал и кого-то ненавидел.
И самое большое, самое яростное пламя ненависти пылало в душе, которая так и сумела обрести со временем успокоения и смириться с болью утраты - в душе Хатидже. Но пламя это не будет гореть вечно, однажды и оно утихнет. И утихнет оно с последним вздохом лишь одного человека - Хюррем Хасеки Султан.

Отредактировано Hatice Sultan (08.12.2013 00:16)

Уныние - отвратительное, склизкое, мерзкое. Грешно скорбеть и грустить, когда можно веселиться. Дабы развеять серое облако, нависшее над Топкапы, в рай Султана Сулеймана пребыла его младшая сестра. Она въехала во дворец вместе с новостью о победе Османской армии. В гаремных комнатах гремела музыка, там собрались все кто только мог прийти, ведь так редко в последнее время во дворце проходили праздники. Султанша переоделась, и не отдышавшись  с дороги, сразу направилась в гарем, где все наверняка уже прослышали о её приезде. Слухи по дворцу разносятся со скоростью молнии.
- Дорогу! Фатьма Султан Харзет Лери- прокричала ага и звуки веселья стихли. Все были удивлены, но явно подготовлены. Её ждали неделей позже. Женщина вошла, села рядом с сестрой и племянницей и улыбнулась всем Госпожам.
- Султанши, да пошлёт вам Аллах долгих лет жизни.- - затем наклонилась и прошептала на ухо сестре. - Хатидже, дорогая, тебе не придётся больше грустить, я в этом уверена. - Почему-то она это знала наверняка. Никогда с Фатьмой не было скучно, к тому же навести шороху во дворце - было главной целью её приезда. Поддержать сестру - второй целью. А причиной послужил развод с мужем. И все это знали, уже знали. Развод явно пошёл ей на пользу. Очень опасно отдавать свою любовь тому, кто может предать и причём так низко...
- Как хорошо быть Султаншей...Иначе мне пришлось бы всю жизнь преклоняться колени перед этим тираном.- - Вздохнула, а затем рассмеялась. - Этот дворец живёт своей жизнью, как один большой организм. В нём есть сердце, мозг, артерии и свои паразиты. Что-ж, держитесь, прибыло сладкое лекарство.

Отредактировано Fatma Sultan (08.12.2013 12:13)

Прошло, казалось бы, совсем немного времени с того момента, как Эсмахан переехала в Истамбул. По крайней мере, так думала сама девушка. Время неумолимо перед людьми, оно бежит очень быстро, не давая ухватиться за него и запечатлеть мгновения. Когда Эсмахан Султан отправилась в столицу вместе со своей семьей, ей едва исполнилось семнадцать лет. Она была еще совсем юной и наивной девушкой, мечтающей о веселой жизни и дружной семье. Но незаметно пролетели целых два года, многое изменилось. Первые дни Эсмахан чувствовала себя чужой. Она никогда не видела ни своих братьев и сестер, а тетушек не запомнила, т. к. они не часто приезжали в Румелию, чтобы навестить свою сестру Шах-и Хубан. Но все изменилось, когда девушка познакомилась поближе с Михримах Султан, единственной дочерью султана Сулеймана. К счастью Эсмахан, она была ее ровесницей, поэтому они легко нашли общий язык друг с другом. Проводили много времени вместе, в основном гуляли по дворцу и дворцовому саду. Михримах сблизила ее и с другими детьми султана: Эсмахан отлично поладила с Джихангиром. А вечером Эсмахан тепло общалась с матерью Михримах, Хюррем Султан, за ужином. Она оказалась довольно красивой и мудрой женщиной, поначалу даже вызвавшая у юной Эсмахан восхищение. Но юная Султанша стала "полноценным" жителем столицы, когда до нее стали доходить слухи. От тетушки Хатидже она узнала, что Хюррем - "подлая змея", и что ее нужно остерегаться. Поначалу Эсмахан не придавала этим словам большого значения, как и ее мать, Шах Султан. Потом пошла новая череда слухов, которые казались достоверными. Много странных событий... Эсмахан начала сомневаться. Но, как Хатидже и Матушка, не могла с полной уверенностью сказать, что всему виной - одна женщина, в прошлом рабыня, а сейчас - достопочтенная госпожа.
И сейчас девушка собиралась на праздненство, организованное Хюррем Султан. Вообще, оно было организовано по случаю победы войска Султана, поэтому и были приглашены все члены правящей семьи. А девушкам из гарема, по традиции, выдали сладости и разрешили танцевать и петь на вечере. Само слово "победа" не очень-то радовало Эсмахан. Она не любила войны и походы. Зачем проливать кровь тысяч людей за ничтожный кусочек земли? Да, она прекрасно понимала, что династия Османов - самая могущественная и что эта династия должна править всем миром. Но, судя по истории, завоевать весь мир еще никому не удавалось. "Значит, им не хватало мужества и могущества", - скажет кто-то, а Эсмахан и не будет спорить. Может, через пару сотен лет историки напишут новые книги о великом государстве, которое занимало все земли мира...
В раздумьях юная Султанша не заметила, как подошла к дверям гарема. Как только они открылись перед Эсмахан, послышалась громкая музыка и смех. За столом сидела ее тетушка Хатидже вместе с дочерью Хуриджихан. А на главном месте, гордо подняв голову, восседала Хюррем Султан. Рядом с Хатидже сидела, по видимому, Фатьма Султан - еще одна тетушка, которую давно ожидали здесь.
-Добрый вечер, - сказала Эсмахан и обратилась к Фатьме, - тетушка, рады видеть вас здесь, - а затем улыбнулась и повернулась к Хюррем, - благодарю за приглашение, да благословит вас Аллах, - учтиво поклонившись, Эсмахан присела рядом с Хуриджихан и молча вглянула на дверь. Кажется, она услышала шаги и надеялась, что это ее матушка, Шах Султан, с которой Эсмахан было как-то спокойнее среди достопочтенных госпожей-тетушек и юной сестрицы, которая уже завела разговор с матерью, дабы развеселить ее.

Отредактировано Esmahan Sultan (09.12.2013 23:13)

Рустем уже был во дворце и четким уверенным шагом направлялся в комнату, где должно было состояться празднование. Сам он по такому поводу не испытывал ничего положительно и с удовольствием бы избежал каких-либо "увеселений" в компании воскресшего Ибрагима и его верных соратников. После похода у него оказалось слишком много дел, и в свой дом он попал довольно поздно. Времени едва хватило, чтобы поцеловать жену и дочку, подарить Михримах подарок и кратко спросить, как она тут была без него. А дальше нужно было уже собираться и ехать во дворец. Тем более, что Хюррем Султан наверняка жаждет его видеть и услышать из первых уст, что же там происходило и как. А Рустему было, что порассказать!
Надо будет пустить кого-то по следу Ибрагима и узнать, где же столько времени пропадал блудный визирь?
Вот он уже у заветных дверей, и его пропускают внутрь. Паша примеряет на лицо свою дежурную улыбку.
-Повелитель, - сначала приветствие для Султана, а потом уже для всех остальных. Дворцовый этикет и субординацию стоит сразу же соблюсти. Еще одна улыбка, от которой у него уже сводит лицевые мышцы, и Рустем отходит в сторону. Отсюда удобнее наблюдать за остальными. Паша чувствует себя при этом как на пороховой бочке. Кто знает, что теперь тут будет? Этот Ибрагим крайне не вовремя воскрес!
Надо будет улучить минутку и сбежать отсюда. Наверняка Хюррем Султан будет меня ждать. Интересно, она уже что-то успела предпринять после моего письма? Надеюсь, что да - нам надо действовать скорее, на опережение.
Он не ждет, что тут все будут с ним любезны - он слишком хорошо знает, кто и как к нему относится. Но чужое мнение его редко трогает. Интересно, все эти знатные персоны, они бы добились того, что имеют сейчас, если бы начинали как он? Ведь далеко не всем повезло родиться шехзаде или в каких-нибудь других семьях, приближенных к власти. Смогли бы они осилить такой путь на вершину, ни разу не сорвавшись в пропасть и не опустив руки перед очередным из многих препятствием? В их сытой жизни были интриги, бесспорно, но было ли в них место борьбе за жизнь каждую секунду своего существования? Рустем же шел со Смертью рука об руку с самого детства. Он все еще ярко помнил тех молодых мальчишек, которые не дошли до Эдирны. Но он дошел и не сломался. Он помнил юных воинов, которые погибли на поле брани, так и не став янычарами. Но он выжил и продвинулся дальше. Вся его жизнь - это череда восхождений к вершине, ступеньки по лестнице к лучшей жизни, которая его ждала на самом верху. И сейчас паша чувствовал, как очередная ступенька под его ногой противно заскрипела, рискуя обрушиться вместе с ним на самый низ, где его все еще ждала Смерть.
Но они ошибаются, что я сдамся так легко и просто! Мы еще посмотрим, кто будет победителем в новой битве!
Паша ухмыляется и делает глоток вина. Сейчас еще убегать рановато, но вот потом можно будет попробовать незаметно для других исчезнуть. Где-то неподалеку веселятся дамы, и мысли Рустема возвращаются к жене. Его Михримах, он так соскучился по ней, хотя эта разлука не была уж столь долгой. И еще эта ревность, которая то и дело вспыхивает у него в груди. Паша все еще надеется на взаимность. Кажется, он уже ей не безразличен, хотя это еще и не любовь. Ну ничего - у них впереди еще много времени, чтобы его красавица наконец его заметила и полюбила. Ведь, несмотря на чаяния своих врагов, Рустем планирует жить еще ой как долго и очень счастливо!

Отредактировано Rustem Pasa (12.12.2013 17:41)

Сегодня во дворце Топкапы должен был состояться праздник в честь возвращения падишаха и его войска с победой, организатором которого являлась Хюррем. На торжество по такому случаю были приглашены все представители монаршей династии – все кровные родственники Повелителя. Шах-и Хубан с дочерью так же решили посетить Топкапы. Эсмахан отправилась во дворец ещё днём, ну, а её мать решила прибыть чуть позже, под вечер. Султанша надела пёстрое алое платье ушитое золотом, украшения с рубинами под наряд, а волнистые волосы оставили распущенными, лишь сзади заколов их ажурной заколкой. Госпожа нарядилась ярко и не прибрала волосы, как типичная молодая дама, а Шах была ещё молода, ведь ей не было ещё и тридцати пяти лет. Ну да ладно, с украшениями и платьями закончили, а что же за настроение у младшей сестры Османского императора? Настроения у Шах как такового не было. Буквально недавно она развелась со своим супругом, но женщина не расстраивалась по этому поводу, потому что Лютфи она никогда не любила и не скрывала своего равнодушия к нему, Шах-и Хубан жила с ним на протяжении всех этих лет исключительно ради дочери, ведь ребёнок должен расти в полноценной семье. Но Лютфи забыл о том, кто перед ним и осмелился поднять руку на женщину, на женщину из правящей династии, за что ему непременно светила смертная казнь и только благодаря слезам Эсмахан, Шах уговорила своего венценосного брата о сохранении жизни бывшему мужу. Лютфи был отправлен в ссылку и потерял пост великого визиря, путь к которому ему проложила супруга, испачкав руки в чужую кровь. Мысли о новом первом визире женщину так же не тревожили, поскольку, после Лютфи это место должно было перейти к Хюсреву-паше, но омрачало всю картину то, что Рустем станет на ещё один шаг выше, ведь сейчас он третий визирь, а так станет вторым, а там и до главного недалеко.
Прибыв в нужное место и в нужное время, Шах грациозной походкой направилась в гарем с гордо поднятой головой. Да, манерами поведения, она, как ни кто, из своих сестёр напоминала покойную Валиде Султан, что всегда подмечал Сулейман. Собственно, с русской султаншей Шах-и Хубан здороваться не стала, сделала вид, будто бы её здесь и нет вовсе. Таким образом, султанша хотела показать гаремным особам, что Роксолана отнюдь не выше всех в этом дворце, ибо есть члены династии, господа с рождения.
Женщина подошла к старшим сёстрам и присела напротив своей дочери,- Рада видеть вас, дорогие сёстры. – с улыбкой сказала Шах, посмотрев на Фатьму и Хатидже. - И тебе здравия, Хуриджихан. Ты так напоминаешь свою мать в юности. После того как женщина поприветствовала своих сестёр, то она обратила своё внимание на племянницу, дочь Хатидже.
- Наш Повелитель вот-вот войдёт в стены этого дворца, так что нужно приготовиться для того, чтобы встать и поклониться. – попивая ягодный щербет сказала султанша.
- Надеюсь, что сегодня в добром здравии вернутся не все. – продолжила Шах-и Хубан, которая под своей последней фразой имела в виду Рустема. Ох, как было бы здорово, если бы он отправился в мир иной, туда, куда он сам прокладывал себе дорогу, а именно, в самые глубины ада, вот тогда бы праздник, который можно было бы назвать праздником с большой буквы. Будучи не обделённой умом, Шах понимала, что от Роксоланы избавиться нельзя, так как преградой на пути к ней являлся Рустем, поэтому и устранить для начала нужно его. Собственно таков же был и принцип действий самой Хюррем. Для многих уже давно не секрет, что её главной целью является Мустафа, но она была не в силах от него избавиться, потому что преградой на пути к нему был Ибрагим, но рыжеволосая султанша убрала его, поэтому сейчас особенно важно было беречь сына Махидевран как зеницу ока, ведь престол предназначен ему и только.

Отредактировано Şah-ı Huban Sultan (19.12.2013 23:48)

Баязид давно уже понял, что "должность" шехзаде накладывает на него кое-какие нелестные обязанности и запреты. Например, совершенно точно ясен тот факт, что в случае желания отдохнуть ото всего мира - придется делать все наоборот. На празднике после похода хотят видеть радостного сына Падишаха, а не уставшего, с мешками под глазами размером с Стамбул. Баязид бы и рад полежать на кровати в простой одежде, но новый, искусно сшитый кафтан, принесенный Сюмбюлем, не давал этой глупой мечте стать явью. Баязид мог выглядеть очаровательно и убедительно говорить, знал, как правильно себя вести и какие слова нужны окружающим, но он не хотел быть пешкой в этой учтивой игре - обмене любезностями. Высокая бойница окна его покоев была приоткрыта, пропуская внутрь холодный вечерний воздух. Кожа Баязида покрылась мурашками, из-за чего он поспешил выйти, намеренно не прибегая к услугам стражников у двери. Эта странная процедура всегда озадачивала шехзаде: руки есть, ноги есть - можешь и сам выйти. Так он считал. Впрочем, никто в этом дворце сс такой "поразительно странной" мыслью не согласился бы. Баязида это не удивляло.
Он шел по коридорам Топкапы, окруженный тишиной, не спеша, как можно медленнее, как будто таким образом мог отстрочить неизбежное. Стены сейчас, казалось ему, сжимались, наступали, будто ощущая силовое превосходство камня над человеком. Даже над шехзаде. Это пугало Баязида. Его незначительность. Ведь если так посудить, то кем он был без своего чина? Или, лучше, каким он был? Существовало так много вопросов, на которые он не знал ответов, что озадачивало не меньше, чем загадки Мехмета. Баязид многое бы отдал, только бы услышать еще одну, но даже у него не было такой власти. Даже у его отца. Баязид это ненавидел. Так сильно, так неистово, что даже не замечал, что и сам превращается в чистый, необузданный гнев. Это было отвратительное ощущение, но ярость, почему-то, его успокаивала.
Неохотно входя в такие нелюбимые покои, Баязид, все же, учтиво поклонился, как требовал того обычай. На языке крутилось много слов, которые могли бы сойти за некое подобие поздравления с очередной великой победой, но ни одно не казалось Баязиду достаточно хорошим. Он немного припозднился, поэтому даже и не догадывался, что сказали до него паши, присутствующие здесь. В управлении своими словами всем этим людям не было равных: иначе достичь вершины иерархической лестницы просто невозможно. Баязиду было немного неловко находиться под пристальными взглядами всех этих государственных мужей, он чувствовал себя товаром на базаре и это определенно не казалось приятным. В одно мгновение Баязид даже проникся сочувствием по отношению к гаремным невольницам, минуя законы Османов, но принимая во внимание людские. Впрочем, это было чересчур дико даже для него.
- Повелитель, - Баязид с назойливой идентичностью повторил свой поклон, - Примите мои поздравления с еще одной блестящей победой. Все государство молиться о вашем здравии, - слова были просты - хуже некуда, но звучали вполне искренне. Султан с улыбкой разрешил сыну поцеловать собственную ладонь, что тот и сделал. Эту традицию Баязид тоже не любил. Он отошел к стене, размышляя о том, сколько времени надо провести на празднестве, чтобы его уход не сочли дурным тоном и разглядывая остальных гостей. При виде Ибрагима-паши Баязид поморщился. Не то, чтобы Визирь был ему противен, просто шехзаде не любил людей, мотивы которых не понимал. Ибрагим-паша был не из тех, у кого что на уме - то и на языке, а это качество в людях Баязид очень ценил. Впрочем, не сказать, чтобы мнение шехзаде Великого Визиря волновало. У Баязида не было шансов пробиться к трону, он это прекрасно осознавал, та что Баязид просто вне его интересов. Оно и хорошо. Баязид любил людей далеких от власти, необремененных тщеславием, каким Ибрагим-паша уж точно не был. Ему немного больше нравился Рустем, потому как он излучал власть и уверенность, даже будучи всего лишь конюхом, в потертых сапогах, в то время как Ибрагиму требовались украшения для самолюбования, чины для самоутверждения, древнегреческие статуи для подтверждения собственного богатства. Баязида это раздражало. Он тихонько хмыкнул, сорвав несколько виноградин с грозди и отправив их в рот. Шехзаде смутно осознал, что это вся его трапеза за день.

Для Рустема все происходящее вокруг было совершенно не праздником. Да и как можно веселиться, когда оживший покойник тут рядом, да еще и снова на коне? Бессильная злоба и ярость плескались внутри, но умный паша не давал им выхода. Нельзя показывать свои слабости, ибо враги тут же могут сыграть на них, как на лютне.
Надеюсь, у Хюррем Султан уже есть план. Наверняка она успела что-то предпринять, пока мы возвращались из похода. Хотелось бы в это верить, но нам все равно придется начинать все сначала: мы отброшены на несколько шагов назад - самых трудных наших шагов. Казалось бы, успех уже был в кармане, но нет: Фортуна от нас явно отвернулась. Когда же наконец закончится черная полоса, и солнце снова засияет над нашими головами?
Вежливый поклон, улыбки, фальшивые медовые речи, которые сочатся ядом - этого всегда с лихвой хватало на подобных приемах, что даже успело набить оскомину. Но Рустем не позволяет себе расслабиться: он улыбается, говорит какие-то умные и ничего не значащие фразы, даже пьет и ест, но его внимательные темные глаза наблюдают за обстановкой вокруг.
Ибрагим-Паша... чтоб тебя дьявол наконец прибрал к себе!
Главный враг снова весь сияет, расточает улыбки, сверкает украшениями и своим прежним статусом Великого Визиря. Чванливый грек ведет себя тут явно по-хозяйски, мигом вознесясь из Тартара вновь на Олимп.
Интересно, где же это все время скрывался наш Ибрагим? Надо поработать в этом направлении. Я готов поспорить, что вряд ли он вел добропорядочную жизнь, зная его натуру. Определенно нам есть, что искать.
Праздник набирает свои обороты, и вот уже Султан Сулейман говорит свои приветственные слова и дарит всем подарки. Рустем благодарно кивает, сжимая в руке кинжал. Ему хочется уже побыстрее отсюда уйти и встретиться с Хюррем Султан, дабы обсудить последние новости. А потом срочно домой, где его ждут красавица жена и маленькая дочка, по который он успел очень соскучиться.
Михримах.
По его губам пробегает едва заметная мечтательная улыбка, когда образ его супруги встает перед глазами. Она сейчас совсем рядом - в соседних покоях, но так безумно далеко от него. Ненужный и ненавистный брак, который ей навязали, явно тяготит Михримах. Рустем старается, как может, но дождется ли он ответного огня во взоре? Дождется ли заветный слов и горячего поцелуя в ответ? От подобных размышлений его отвлекает голос Сулеймана, и хорват склоняется в почтительном поклоне.
-Прошу прощения, Повелитель, но мне это не известно. Если желаете, то я могу направить слугу на поиски нашего шехзаде, - однако красноречивый взгляд уже брошен на Ибрагима-Пашу. Мол, твой же любимчик, а ты чего молчишь?

Вернуться с победой, это конечно хорошо, вот только одно но, он вернулся не домой. Сашка как бы не старался, все равно остается чужим. Хотя, стало теперь намного легче, ведь никто не бил его плетью, не унижал понапрасну. Он показал, что, так же как и все достойный человек, и не врет о своих способностях, что действительно хороший кузнец, и умеет делать действительно хорошие вещи, даже украшенные мечи, способен сделать, а не только правильно подковать лошадь.
И не зря, ведь сам Повелитель заказал у него меч, для своего сына. И теперь Александр стал больше верить, в то, что однажды, он найдет свое счастье. Найдет любимую, и сумеет создать свое гнездышко, и у него обязательно будет сын, которого он научит всему, что знает сам. Но не только, его наследник будет получать все самое лучшее, что сумеет раздобыть Русич, что всерьез призадумался о том, чтобы стать мусульманином, ведь тут не плохо. Если ты действительно чего-то стоишь, ты найдешь себе дело по душе, и способностям…
Да, многих его маленьких подвигов никто не видел, но не столь важно, из множества маленьких побед  вырастает вот одна, большая победа.
"Отец, был бы ты горд мною, или решил бы, что я предал свою страну? Но я же не предавал, я не ходил против своих. Но я не мог иначе. Где-то тут, в одном из домов, или дворцов Ольга, и она ждет, когда я найду ее. А иного пути нет для меня.… Только человек наделенный властью сможет помочь... Я должен найти способ поговорить с кем-нибудь из пашей, или даже с самим Повелителем!"
Думал про себя Александр, наблюдая за тем, как Сулейман прошел к трону, и занял свое почетное место, и за тем как его сын подошел к нему, для того чтобы поприветствовать и поздравить отца с победой.
Вот уже скоро нужно будет подать сделанный меч, в который юный кузнец вложил, кажется всю свою душу. Такое оружие сможет быть верным защитником, это чистая правда.
Вот подали знак, и кузнец подошел, поднося свое творение. И с поклоном подал завораживающее красотой оружие, способное с легкостью перерезать не только шелк на лету, но и чью-то глотку. Он не стал хвастаться тем, что это он сделал, промолчал. После того как отдал меч, он отступил в тень, продолжая смиренно наблюдать за праздником. Честно говоря, он не знал что ему дозволено, а что нет, потому скромно держался в стороне.