Рустем тяжело дышит, пытаясь прийти в себя. Нет, сейчас он не испытывал никакого "великого вдохновения битвы", как ранее иногда бывало в различных кампаниях. Пожалуй, он даже слабо осознавал, что делает: мышцы повторяли все на автомате, ибо его мысли были сейчас далеко.
Кажется, все было зря. Совсем зря. Ради себя я принес на алтарь ее жертву. Но ведь должно быть иначе, в чем я ей клялся столько раз.
Поток его мыслей обрывает стрела, принося с собой отрезвляющую боль. Не о том сейчас думает паша - ой не о том. И, словно в подтверждение его слов, косой удар по спине довершает его прозрение. Если бы такое случилось в самом начале боя, то вряд ли бы Рустем его пережил. По спине течет что-то липкое и горячее, сковывая мышцы будто цепью. Он трясет головой, пытаясь прогнать дурноту и встать на ноги. Финальный удар довершает дело, и вот противник валится рядом с ним на землю. Паша криво усмехается, смотря на его труп рядом. По идее, здесь должен был бы лежать он. Но нет, Аллах не оставил его и в этот час. Хотя, наверное, зря: все рухнуло за мгновение до битвы. И вряд ли ему удастся склеить эти осколки. Да и ради чего? Чтобы и дальше портить своей супруге жизнь одним фактом своего существования?
Михримах.
Рустем морщится, сглатывает и кое-как поднимается на ноги. Никто не должен видеть его слабость, да и он себе не позволит такого. Стоять до конца и держаться изо всех сил - вот его девизы по жизни. И он всегда поднимался с колен, но теперь паша почему-то так в этом не был уверен.
-Кто тебя нанял? Говори! - пока охранник держал пленного, второй приставил нож к его горлу. Рустем не собирался церемониться с теми, кто посмел напасть на его карету. Тем более, что там ехала его жена, и она могла пострадать! От одной такой мысли сердце сжималось, а глаза наливались кровью. Паша был готов растерзать любого голыми руками, если бы такое произошло. -Я не слышу твоего ответа, - в ответ на его голос охранник надавливает лезвие на горло. Тонкий порез и тонкая полоска крови, которой может быть намного больше.
-Я... я не знаю... нам сказали... что везут золото... - заикающийся запуганный голос. Лучник, дрожащий, как осиновый лист на ветру.
-Кто сказал? - вкрадчиво спросил Рустем, а охранник вновь надавил ножом на горло.
-Не... не... знаю... в порту... - этот ответ сопровождался уже водопадом слез, что паша презрительно поморщился. Нападать из темноты храбрыми были все, а как держать ответ за свои действия - так уже нет? И эти мольбы о пощаде... с этим явно обратились не по адресу. Рустем считал, что хороший враг - это мертвый враг. Собственно, он это и продемонстрировал, когда допрос закончился ничем: лучник сказал все, что знал. Им не повезло схватить мелкую пешку, убив перед этим главаря. Но кто же знал, кто скрывается под маской!
-Ты совершил большую ошибку. Слишком большую для своей мелочной жизни, - паша едва заметно поморщился и покачал головой. Его темные глаза полыхнули, обещая лучнику все круги ада. Никто не смел даже подумать о том, чтобы причинить вред его Госпоже! Рука сжала меч еще крепче, лезвие рассекает воздух, и голова лучника катится с плеч. Ни один мускул не дрогнул на лице паши в тот момент. Но, едва все закончилось, на плечи навалилась огромная усталость. Он пошатнулся, но устоял. Стрела все еще торчала из его бока, и Рустем нахмурился, осторожно прикасаясь к ране и пытаясь прощупать, что за наконечник у нее. Про яд он пока не думал: надо сначала вытащить ее и как-то остановить кровь. И еще спина, но там наверняка царапина, хотя кровит и болит ужасно.
Кажется, гладкая. Повезло.
Он облизал губы и глубоко вздохнул. Обхватив стрелу покрепче, он с силой дернул ее, чувствуя, как наконечник выходит из раны наружу. С его губ сорвался сдавленный хрип, и Рустем пошатнулся. Голова мигом закружилась, а из раны полилась кровь. Охрана бросилась к нему, стараясь удержать его на ногах.
-Я в порядке. Не надо. Лошадь мне найдите - мне надо домой, - он снимает с головы тюрбан и прикладывает мягкую ткань к ране. Это хотя бы поможет остановить кровь хотя бы на время, но все же стоит вызвать лекаря. Или не вызвать? Крамольная мысль так решить все свои проблемы на мгновение промелькнула в его голове и тут же пропала. Нет, это был бы слишком простой выход для него, а ведь с самого детства хорват Борис не искал легких путей! Где-то рядом слышится стук копыт. Охрана вернулась так быстро с подмогой? Это хорошо. Это значит, что султанша добралась до дома без приключений.
-Рустем... - этот голос он бы узнал из тысячи, несмотря на то, что говорил он так тихо. Паша вздрогнул и медленно обернулся. Его взору предстояла охрана вокруг кареты, и супруга, которая стояла и смотрела на весь этот ужас глазами, полными страха. Сердце забилось в груди все быстрее и быстрее.
-Михри... кхм... Госпожа, что Вы тут делаете? - от волнения он едва не забылся и едва не назвал ее по имени. Нет, он не может произнести это вслух - только в своих мыслях. Но что она тут делает? Она же должна быть... При мысли, что карету могли перехватить, его прошиб холодный пот. Паша нахмурился и посмотрел на охрану. -Я приказал доставить Госпожу домой! Кто посмел...? - окончание вопроса потонуло в его кашле. Во рту снова этот слегка солоноватый привкус крови, которую Рустем сплюнул на землю. Он делает несколько шагов по направлению к ней, стараясь идти прямо и ровно. Как будто ничего не было, как будто все в порядке и все как всегда. Он замечает ее бледность, ее страх и ужас, видит, насколько она продрогла и от холода, и от всего вокруг. И Рустем понимает, что никогда не сможет ее покинуть. Пусть он ей не нужен, и она его ненавидит. Он навсегда готов стать ее рабом, ничего не прося взамен.
Михримах.
Он едва заметно морщится и поднимает голову, смотря на нее. Почему она здесь? Зачем вернулась? Эти вопросы то и дело возникают в его голове, и паша теряется в догадках о причинах такого странного поступка.
-Госпожа, Вам не следовало возвращаться - это слишком опасно для Вас, - еще несколько таких тяжелых для него шагов, и вот Рустем уже совсем близко. -Госпожа, Вы замерзнете и заболеете так, - он хмурится, смотря, в каком она состоянии. Надо стянуть с себя кафтан и накрыть ее плечи, чтобы она окончательно не продрогла. Первое же движение заставляет спину напомнить о себе. Паша крепко сцепил зубы, чтобы не застонать. Мир кружится перед глазами с поразительной быстротой. Он судорожно вздыхает и оставляет свои попытки. Ему хочется ее обнять и успокоить, но он не уверен, что она его не оттолкнет. -Вам нечего бояться, Султанша: пока я жив, Вас никто не посмеет тронуть хоть пальцем, - он все же доказал то, что говорил, что она от него требовала. Бесконечная усталость и боль разливаются по телу. Если он тут так и будет дальше стоять, то ничем хорошим это не закончится. -Поехали домой, Госпожа: Вам нужно отдохнуть и согреться, - он провожает супругу обратно в карету, кивает охране, чтобы следовала за ними и сам снова усаживается на удобное сидение, осторожно пристраивая свою спину и стараясь не стонать и не морщиться. Он весь в крови - своей и чужой - и даже не знаешь, чьей тут больше. Паша устало выдыхает и смотрит на жену. Ему показалось или она и правда дрожит? Сердце рвется на части: он не может смотреть, когда ей плохо.
Если я переживу сегодняшний день, то точно буду жить вечно!
Рустем тяжело вздыхает и улыбается ей. Как будто не было его сцены ревности в саду дворца. Как будто стерлись ее такие жестокие слова, сказанные в этой карете. Как будто на них никто не нападал, и он весь перемазан соусом, а не кровью.
-Иди-ка сюда, - паша переходит на "ты", прекрасно понимая, что ему за это может высказать супруга. Но сейчас ему отчего-то все равно. И эта легкость придает ему сил, когда он обнимает ее своей рукой, тихо шипя от боли, и прижимает ее к здоровому боку покрепче. -Все хорошо, моя красавица, все хорошо. Не бойся ничего - все уже позади. Скоро мы уже будем дома, где тебе приготовят хамам, чтобы ты согрелась, - он целует ее в висок и снова улыбается. Легкости в теле становится еще больше, что даже притупляет боль. -А потом, когда ты согреешься и поешь, тебе стоит отдохнуть, а то слишком много сегодня за день произошло. Слишком много для тебя, моя красавица, - паша хмурится, чувствуя, как в ушах нарастает какой-то звон, а картинка перед глазами уже расплывается. -Ты очень красивая, моя Михримах. Самая красивая, и я слишком тебя люблю, чтобы делать такой несчастной. Прости... - Рустем запрокидывает голову, тяжело дыша. Глаза закрываются сами собой, и он проваливается в спасительную темноту, где нет этой боли - ни физической, ни душевной.
Отредактировано Rustem Pasa (10.12.2013 23:05)