- Отнеси это Хуриджихан, пусть она сама выберет самое лучшее, - отдала Хатидже распоряжение служанке, которая преподнесла ей небольшой переливающийся ларец с сияющими в нем драгоценными камнями самых изысканных украшений.
- Ах, нет, постой, Айгюль, - оправив складки своего роскошного наряда, госпожа поднялась и протянула ладони девушке. - Дай, я пойду сама.
Хатидже Султан до сих пор еще помнится, как со времен нежного возраста своего, грезила она о том, чтобы хотя бы чуточку, хотя бы самую ничтожную малость походить на свою величественную, почитаемую, пламенно любимую Валиде. Ах, что это была за женщина! Лира стыдливо смолкнет, не сумев пропеть достойную ее песнь, самый искусный и красноречивый поэт не сумеет подобрать слов, чтобы описать ее. Для своей же дочери покойная Валиде Султан всегда была примером достойнейшей женщины: мудрой, великодушной, благородной, ослепительно красивой. Но больше всего Хатидже Султан мечтала о том, чтобы стать такой же матерью, какой была ее прекрасная Валиде: заботливой, сильной и бесконечно любящей, в своих ласковых объятьях умеющей уберечь, защитить от любой беды и печали своих детей.
И вот Всевышний дал ей этот шанс, после тяжких испытаний, подарив, наконец, им с Ибрагимом собственных детей, которых они так долго ждали. Был ли в тот момент кто-нибудь счастливее на свете, чем Хатидже Султан?.. И могла ли она думать, что х счастье оборвется? Вместе со "смертью" Ибрагима, Хатидже сама выпала из жизни, кажется, и вовсе позабыв, что у нее есть славный султанзаде и красавица-госпожа, ради которых нужно было жить. Они отчаянно нуждались в ее материнской ласке и тепле, а она оставила их на свете совсем одними, оставив сиротами при живых родителях - вот такая она мать. Стоит ли говорить, что ставить ее в одно сравнение с Валиде Султан было бы непростительно и постыдно?
Нет, никогда Хатидже не видела в глазах своих детей упрека, не знала она их укоризненного слова. Ни тогда, ни теперь, когда отыскала она дорогу к покою из непроглядного мрака скорби и горя. Они только помогали вновь собирать их семейное счастье, сияющие осколки которого, они сохранили в своих маленьких ладошках.
Но бесконечное чувство вины перед Османом и Хуриджихан ни на минуту не покидало Хатидже, беспощадно терзая ей сердце. Ей отчаянно хотелось заполнить эту пропасть, эту пустоту. Султанша старалась видеть их как можно старалась чаще, уделять им как можно больше внимания, любви и заботы. Но ей всегда казалось, что это непростительно мало.
Потому-то Хатидже теперь и отправлялась в покои дочери лично. Однако, своей юной султанши в комнате женщина не застала и решив, что непременно ее дождется, присела на тахту. Теплый сияющий взгляд султанши скользил по просторной, пышно убранной комнате, навевающий светлую ностальгию о прошлых днях и остановился, наконец, на пяльцах, с начатой на них вышивкой. Хатидже взяла платок в руки, чтобы ближе разглядеть золотистый орнамент, в будущем обещающий стать изумительным. Но вместе с белоснежной шелковой тканью в руках султанши оказался листок, который, очевидно, находился под пяльцами и был захвачен вместе с ними.
Это было письмо. Послание, предназначенное неизвестному, было недлинным, но каждая его строчка, каждое робкое слово его дышало трепетной нежностью и какой-то сладостно-томительной надеждой. И вьющиеся по листу, выведенные с особой старательностью и трогательностью письмена, выдавали почерк Хуриджихан.
Изумленной и совершенно растерянной покинула Хатидже покои дочери, так и не дождавшись ее. Ее Хуриджихан, свет ее жизни, нежная роза цветущего сада ее души была в кого-то тайно влюблена. Маленькой ледяной иголочкой впивались в сердце султанши тревога. Тревога о том, кем являлся загадочный юноша, к которому писала ее дочь, достойный ли он человек? Тревога, о том, что Хуриджихан не посвятила мать в свою тайну. Впрочем, разве это не справедливо? Целых два года девочка росла без матери и не привыкла делиться с ней своими тайнами, тем более сердечными. И от этого становилось горько.
Тревога Хатидже, разгоревшаяся в ее глазах, не могла укрыться от Ибрагима, и султанша рассказала супругу о находке в комнате дочери и своих переживаниях по этому поводу.
- Все правильно, такая мать, как я заслуживает подобного отношения, - горько заключила госпожа. - Но что делать, Ибрагим? Может, стоит поговорить с Хуриджихан, все прояснить?
